«Мы такие же люди, как вы, но теперь нас называют преступниками и экстремистами»
В российских регионах растет число уголовных дел против последователей «Свидетелей Иеговы» (запрещены в России.— “Ъ”) — их подозревают в создании экстремистской организации. Но на этом фоне выделяется ситуация в Сургуте — там прошли обыски у десятков верующих, многие из которых пожаловались, что на допросах к ним применялись пытки электрошоком. Одним из подозреваемых в экстремизме стал юрист Тимофей Жуков — бывший помощник прокурора Сургута, который отказался от карьеры в правоохранительных органах и стал свидетелем Иеговы. В интервью спецкору “Ъ” Александру Черных господин Жуков рассказал, как его бывшие коллеги относятся к свидетелям Иеговы, подробно разобрал правовые ошибки обвинения в экстремизме — и заодно ответил на вопросы о своем вероучении. А также признался: «До последнего не мог поверить, что сотрудники правоохранительных органов могут пытать верующих».
— Как проходил обыск у вас дома?
— В 6:15 утра мы с женой еще лежали в кровати — и тут кто-то начал яростно колотить в дверь, как будто хотел ее выломать. Мы испугались, естественно, и решили не открывать. Все утихло. Прошло полчаса, я уже встал, собираюсь на работу — и вдруг шум, грохот! Какие-то люди вламываются к нам через балкон — выбивают стеклопакеты, ломают форточку. А мы вообще-то на третьем этаже живем.
Я в этот момент был в туалете — так они втроем меня оттуда вытащили, повалили на пол, наручниками скрепили руки.
Один омоновец пнул меня с размаху берцем по голове, как по мячику. Другой навалился коленкой на солнечное сплетение, надавил всем весом. У меня уже в глазах темнеет, я хриплю, дышать не могу…
Тогда подняли, поставили лицом к стене, начали бить по ногам, чтобы я их широко максимально широко раздвинул. Ну и головой об стену приложили несколько раз, даже кровь на обоях осталась.
Только после этого в квартиру зашла следователь СКР Наталья Калачева. С ней три сотрудника ФСБ, один «эксперт», еще омоновцы. И двое понятых, молодые ребята, учащиеся юрфака Сургутского университета — я сам его оканчивал. Разуваться никто не стал, хотя у нас приличный дом. И вот после этого начался обыск.
— Что они искали?
— У них был листок с шаблоном, что надо изымать в квартире. Не конкретно у свидетелей Иеговы, а вообще, при любом обыске. Прямо по пунктам расписано: сначала ноутбуки, телефоны, потом флешки, потом записные книжки, блокноты, ну и так далее. Вот все это и забрали. Еще паспорта изъяли, другие документы, банковские карточки.
— А книги?
— Они потребовали религиозные книги — я им показал Библию, другую нашу литературу. Я каждый день стараюсь читать Библию, я этого не стесняюсь, скрывать мне нечего. Но оказалось, они сами не знают, что им нужно,— никакого списка «экстремистской литературы» у них не было.
Поэтому они сначала сгребли все религиозные книги в большую кучу, потом следователь сказала: «Много писать придется, давайте половину возьмем, остальное оставим».
Следователь постоянно выходила курить — в эти моменты обыск прерывался. Я в какой-то момент не выдержал, сказал ей: «Если бы вы Библию читали, то бросили бы курить».
— Сколько продолжался обыск?
— Часа три. Все это время я так и простоял на полушпагате, задом к ним. Руки за спиной в наручниках, единственная опора — головой упереться в стену. Причем меня постоянно били по ногам, чтобы я их раздвигал еще шире. Супруга, напуганная, всякий раз спрашивала: «Почему вы его бьете?». А они в ответ нас ругали, обвиняли. Эфэсбешники все время говорили: «Вот, вы, такие-сякие, америкосы». Хотя я родился на Урале, а в Сургуте уже 35 лет живу. Следователь тоже не отставала — заявляла, что мы с женой «разлагаем государство». Говорит: «Я скоро бабушкой стану, не хочу, чтобы мои внуки страдали из-за таких, как вы». В общем, голословные такие обвинения. Я ее просил хоть один факт привести, чем мы можем быть опасны для государства. Если вы нашу Библию всю под лупой рассмотрите — вы все равно ни словечка против государства не найдете.
Протокол подписывать я не стал. Извините, говорю, но я все время стоял лицом в стену и не видел, чем вы занимались и что изъяли. Тогда следователь мне злобно сказала: «Я тебя точно посажу».
Потом нас с супругой повезли в управление СКР. Но перед выходом из дома внезапно сняли с меня наручники: «Не будем людей пугать». Нет уж, отвечаю, оставьте, пусть соседи все видят. Они меня всю жизнь знают — вот и скажут, преступник я или нет. Мне перед ними стыдиться нечего.
Но вывели без наручников, посадили нас с женой в микроавтобус. Причем не полицейский какой-то, а гражданский — с символикой «Северавтодора». И это не случайность какая-то — другие верующие мне потом рассказывали, что их тоже в «корпоративных» машинах везли. Например, в микроавтобусе «Сургутнефтегаза». По дороге автобус остановился, туда еще одного моего знакомого верующего затащили. Так и приехали вместе в Следственный комитет Сургута. Хотя у них это общее здание с прокуратурой: на первом-втором этажах СКР, потом районная прокуратура, а на четвертом-пятом — городская.
— Что там происходило?
— А там весь коридор был забит свидетелями Иеговы — в тот день было 22 обыска. Часть коридора была отделена дверью, и оттуда вдруг раздались истошные крики. У меня прямо сердце сжалось, я подумал, там кого-то убивают. В здании сразу включили громкую музыку, но эти крики невозможно было заглушить. Ужас настоящий. Я сам юрист, поэтому начал кричать остальным нашим: «Пожалуйста, зафиксируйте точное время, тут кого-то избивают». Чтобы они смогли, в случае чего, дать показания.
После этого из-за двери вышел эфэсбешник и лениво так сказал: «Да не переживайте, никого тут не бьют. У нас там наркоман сидит, он задолбал уже головой об стенку биться». И я ведь даже поверил. Уже потом наши товарищи рассказали, какие зверства за той дверью творились.
Ну и дальше со мной начали «беседовать». Сразу стали пугать. Следователь заявляла, что сегодня же отправит меня в СИЗО. А эфэсбешники говорили: «Видел ту дверь в коридоре? Мы тебя сейчас туда отведем, там доктор сидит, он тебя «вылечит»».
— Они это при адвокате говорили?
— Мне сказали, что хоть у меня статус подозреваемого, но это пока не допрос, поэтому адвокат «не положен».
— Что у вас спрашивали?
— Следователь и сотрудники ФСБ большинство вопросов задавали о том, как устроено наше поклонение Богу: «В кого вы верите? Где и как вы молитесь? Кто такой старейшина и какие у него функции?» Для сравнения, это как православных вызвать на допрос и там расспрашивать: «Отвечай, кто такой дьякон? А ну расскажи, кто у вас патриарх и какие функции он выполняет? Признавайся, для чего вы ставите свечи?» Вот такие же вопросы они мне задавали. Мне скрывать нечего, я рассказывал подробно — но они в протокол ничего не записывали. Что же вам тогда надо, спрашиваю. «Явку с повинной,— заявляет следователь. И начинает диктовать: — Я, Жуков Тимофей, после принятия постановления Верховного суда о запрете организации продолжил ее деятельность, организовывал, участвовал, активно вербовал…»
Нет, говорю, такая формулировка мне точно не подходит (смеется).
Я сам юрист и понимаю, что следствие уже в постановлении о возбуждении уголовного дела допустило серьезную правовую ошибку. Они перепутали юридическое лицо «Управленческий центр свидетелей Иеговы в России» — и физическое лицо, которое верит в Бога и называет себя свидетелем Иеговы.
Верховный суд в 2017 году запретил юридическое лицо и входящие в его структуру местные религиозные организации. Но ко мне это не имеет никакого отношения — ведь я никогда не состоял в этой запрещенной организации.
— А откуда им об этом знать?
— Вообще-то они должны были сначала это проверить, прежде чем дело заводить. У организации есть официальный устав, список участников и так далее — вся эта документация сдается в Минюст, сотрудники ФСБ и СКР ее легко могут получить. Еще можно просто взять выписку в ЕГРЮЛ, там указаны все участники конкретной организации. Меня и моих товарищей там нет. Тогда как я могу «продолжить деятельность запрещенной организации», если я в ней никогда не состоял?
А главное, само правительство РФ в ответе ЕСПЧ заявило, что постановление Верховного суда относится только к юридическим лицам — «Управленческому центру» и местным организациям. А на вероисповедание физических лиц данный запрет не распространяется. Потому что у нас Конституция гарантирует свободу вероисповедания. Кстати, СМИ тоже часто в этом вопросе ошибаются, когда пишут: «…Свидетели Иеговы (запрещены в РФ)». Это неправильно — запрещена конкретная организация, а не само вероучение.
— А проводить совместные богослужения вам можно?
— До постановления о запрете мы встречались в молитвенном зале, принадлежащем местной организации. Потом его конфисковали, поэтому изучаем Библию дома.
— Но в каком-нибудь другом месте вы имеете право встречаться?
— Библия призывает уважать законы государства, даже если мы считаем их неправильными. И мы не стали организовывать такие встречи, чтобы не раздражать власти лишний раз. Конечно, я лично продолжаю поклоняться Богу — молюсь, пою песни, изучаю Библию. Я продолжаю разговаривать с людьми о Библии — вы наверняка знаете, что «свидетели» известны своей проповедью (последователи вероучения «Свидетелей Иеговы» считают, что обязаны «нести благую весть о Христе» другим людям.— “Ъ”). И ст. 28 Конституции разрешает мне, как и любому гражданину РФ, «свободно распространять религиозные и иные убеждения».
Но если человек говорит: «Мне это неинтересно» — я извиняюсь, благодарю его и больше к нему не подхожу.
Я долго все это объяснял следователю и эфэсбешникам, разжевывал — тут у них пыл поубавился. Но они друг друга все равно подбадривали. Постоянно говорили, мол, Сталина на них нет, при Сталине мы бы их всех пересажали…
— Странно, что Гитлера не вспомнили, он ведь тоже свидетелей Иеговы преследовал.
— Наверное, даже не знают про это. Вот Сталина вспоминали, и не раз. Я им в какой-то момент сказал: вы меня били при обыске, в наручники заковывали — а это все страдания за веру. Таких, как мы, международные организации называют «узниками совести». Они начали политику разводить — мол, раз международные, то изначально против России, санкции припомнили, вот это все. Говорю — хорошо, но и российские правозащитные организации нас тоже считают узниками совести.
— А они что ответили?
— А эфэсбешники отвечают: запихай себе эти правозащитные организации в одно место, здесь мы командуем.
— Когда Верховный суд признал организацию «Свидетелей Иеговы» экстремистской, одним из аргументов было, что «свидетели» якобы заявляют об исключительности своего вероучения и тем самым «разжигают межрелигиозную рознь». На допросе с вами об этом говорили?
— Да, конечно, я тоже им этот момент объяснял. Я спросил у следователя: «А вы кто сами по религии?» Она говорит: «Я так шибко не верую, но православная». Скажите, пожалуйста, говорю ей, вот ваша религия — она истинная или ложная?
Понимаете, да? Это ведь риторический вопрос. Никакой верующий не назовет свою религию ложной или второстепенной. Он всегда будет ее считать истинной и главной. И я считаю, что это логично.
— А что вам следователь ответила про свою религию?
— Она сказала: «Ну, я так пристально не верующая. У меня есть свой Бог, вселенский Бог, в которого я верю. Он у меня внутри, в сердце». В общем, увернулась от моего вопроса. Ну я же не следователь, не мог на нее давить (смеется).
Я бы не стал отрицать, что мы считаем нашу религию единственной верной. Но ведь каждая религия считает себя истинной, и в этом нет ничего экстремистского.
— Чем закончилась «беседа»?
— Под вечер привели все-таки бесплатного адвоката и минут за сорок провели официальный допрос, с протоколом. Потом отпустили, даже без подписки о невыезде. Правда, паспорт так и не отдали. Вы непоследовательные какие-то ребята, говорю им (смеется). Если я такой страшный экстремист, что ко мне надо через балкон вламываться и в наручниках три часа держать, то почему вы меня отпускаете?
Гуляй, отвечают, и скажи спасибо государству. Ну, спасибо государству, что весь балкон мне раскурочило.
Я вам скажу не как верующий, а как юрист — эти следователи и эфэсбешники не просто не ведают, что творят. Они вообще не понимали — к кому они пришли с обысками, что это за люди, в чем их обвиняют.
Такое ощущение, что им сказало начальство: «Там плохие люди живут, разлагают государственный строй. Идите и делайте с ними, что хотите».
Вот я их целый день просвещал — и в конце уже сами эфэсбешники у меня спросили: «А почему тогда вас запрещают?» Хороший вопрос, и он требует ответа.
— А вы как думаете, почему вас запрещают?
— Если с точки зрения Библии, то ничего в этом неожиданного нет. Иисуса ведь тоже запрещали, и апостолов называли сектантами.
— А если ваше личное мнение?
— Версий можно кучу предположить, но откуда на самом деле ветер дует, я не знаю. Может быть, потому что мы такие активные…
Так уж сложилось почему-то, особенно в нашем государстве. При Сталине мы сидели, при Хрущеве мы сидели, при Брежневе мы сидели, и при Путине мы сидим.
Но ведь Владимир Владимирович уважаемый сам сказал, что преследование «Свидетелей Иеговы» — «чушь какая-то». Помните, ему правозащитник на совещании сказал: у нас в стране есть список 489 экстремистских организаций, так из них 404 — это «Свидетели Иеговы». Президент ответил: «Надо разобраться». Как будто впервые услышал.
Так вот, нас уже пытать начали. Видимо, как раз начали «разбираться». Только не знаю, с кем или с чем.
Меня-то лично не пытали, только били при обыске. Но по отношению к моим товарищам были настоящие зверства.
Они рассказывали, как им одежду обливали водой и по мокрому били электрошокером. Даже глубоко в промежность вдавливали шокер и били там током, через мокрую одежду. Душили, надев пакет на голову. Понимаете, со взрослыми людьми так обращались — за то, что они верующие христиане. Вот Артема больше двух часов пытали, все испробовали. Или Вячеслав — сорок лет человеку, он здоровый такой мужчина, 120 кг весит. Он мне рассказывал: «Я в жизни слезинки не проронил, а во время этих пыток плакал». Сейчас после этих издевательств начнешь с ним говорить — у него постоянно слезы из глаз текут (отметим, что 22 февраля СКР и омбудсмен по правам человека в ХМАО заявили, что начали проверку информации о пытках.— “Ъ”).
Я, естественно, не настроен против нашей власти. Но обидно очень. Мне 39 лет, я половину своей жизни работаю, моими налогами пользуется государство. Я обычный человек, работаю юрисконсультом в строительной компании, никаких преступлений не совершал. Более того, я раньше сам работал в прокуратуре…
— Погодите, вы работали в прокуратуре?
— Да, в 2003–2004 годах я в прокуратуре Сургута был помощником прокурора. Сейчас, кстати, наш прокурор города — это человек, у которого я когда-то проходил практику.
Я уже после допроса сходил и поговорил с некоторыми следователями, которых по той, старой жизни знаю. «Что у вас тут вообще творится?» — спрашиваю. Но у них ответ простой: «Чего ты, Тимофей, ерундой занимаешься, в запрещенного бога веришь?» Я им объяснил все подробно про правовую ошибку — мне отвечают: «Сидел бы ты себе тихо дома, ничего бы с тобой тогда не случилось. Зачем тебе это все надо?» Я говорю — ст. 28 Конституции исполняю, вот что я делаю. И между прочим, мы, свидетели Иеговы, во многом делаем вашу работу.
Вы преступления расследуете, но с профилактикой у вас проблема. А я прихожу к людям и говорю: «Воровать плохо, врать плохо, курить плохо, матом ругаться плохо». А мое государство меня за это преследует.
— А когда вы работали в правоохранительных органах, в те годы тоже были такие жесткие обыски, избиения, пытки?
— Я работал в надзорном органе, и нашей задачей как раз было пресечение различных нарушений. Полиция нас боялась — если мы приходили в дежурную часть с проверкой и видели, что гражданина задержали дольше положенного срока,— погоны летели моментально. Сейчас я уже не знаю, как дела обстоят, но в 2003–2004 годах мы в городской прокуратуре с этим боролись, такая была установка.
Про пытки — сложно сказать, если честно. Конечно, оперативники всегда себя жестко ведут. Жалоб много было в этом отношении, но чаще всего это сходит с рук. Может, и в наше время подобное было — но все-таки по отношению к отъявленным негодяям. Кроме того, правда ведь бывает такое: люди сами лбом о стену бьются, а потом заявляют, что сотрудники их били. И тут истину действительно трудно установить.
Вот почему я сам, хоть и слышал крики из-за двери, до последнего не мог поверить, что это братьев бьют. Эфэсбешник ведь сказал, что это наркоман какой-то кричит. И я в тот момент правда не мог поверить, что сотрудники правоохранительных органов могут пытать верующих.
Нашли экстремистов! Мы ведь в руки оружие никогда не берем. Иисус сказал: «Кто возьмет в руки меч, тот от меча и погибнет».
В странах, где нет альтернативной военной службы, наши братья сидят в тюрьмах, потому что при нашей вере нежелательно учиться воевать. В Германии стоят памятники нашим братьям, которые предпочли отправиться в концлагерь — лишь бы не идти воевать. Их нацисты пытали, избивали, мучили — но они так и не взяли в руки оружие. А теперь наша страна нас пытает.
Я как юрист консультирую наших братьев, которые хотят пойти на альтернативную военную службу — ну, знаете, бабушкам помогать в домах престарелых. Потому что ребята не хотят брать в руки оружие. Раньше с этим было просто, а вот после того решения Верховного суда начались проблемы. Военкоматы говорят: «Раз вас запретили, значит, вы больше не имеете права на альтернативную службу». Братья бьются в судах — а их зачем-то заставляют идти в армию.
Вот у меня младший брат, родной, он не «свидетель». И ведет плохой образ жизни, если честно. Его мама два раза пыталась сама в военкомат сдать — думала, может армия его как-то исправит. Так его военкомат не берет, говорят, он такой им не нужен. А от наших «свидетелей» требуют идти служить.
— То есть вы не потомственный «свидетель»? Вы не могли бы тогда рассказать, как вы пришли к этой вере? Очень необычный поворот — из прокуратуры в пацифисты.
— В прокуратуре я все-таки давно работал, сразу после университета. Ушел, потому что очень тяжело — зарплата вообще никакая, а работы много, от зари до зари, выходных нет практически. Я ведь после обысков к ним в субботу пришел — а они сидят, как в будний день, все на месте. Я говорю знакомому, который 15 лет уже там работает: «Чего ты тут сидишь, пошел бы лучше к жене, к детям. С семьей бы время провел». Да ну, говорит, надоело все, жду пенсию поскорее. У них же год за полтора считается.
А как я пришел к вере… Знаете, однажды еду я в машине и думаю: «Бог, есть ты или нет?» (смеется). Но давайте чуть раньше начнем.
Я всегда интересовался духовным — например, лет в 20 увлекся системой Порфирия Иванова, обливался на морозе, как там требуется. Потом в 23 года я стал очень православным — может быть, самым православным среди всех родных и близких. Все посты держал, причащался регулярно, исповедовался. Наш батюшка однажды после исповеди попросил остаться и предложил: «Может тебе в семинарию пойти? Отучишься, станешь священником, у тебя все задатки есть». Я не хочу сказать, что я был самым лучшим прихожанином — нет, конечно. Но у меня характер такой — если я за что берусь, то стараюсь все делать осмысленно, вникнуть в самую суть. Если в храм ходить — то не просто для галочки.
Друг у меня такой же был, искал духовное. Мы учились вместе, он следователем работал, до майора дошел и уволился. Мы с ним долго не общались, потом встретились, и оказалось, он все-таки нашел себя — стал ярым мусульманином. Не радикалом, конечно, но очень верующим — все-все соблюдает, Коран читает. Начали общаться снова — и он спрашивает: «А ты уверен, что правильно веруешь? Что Бог именно в церкви? Может, почитаешь Коран?» Я читаю — ого, ничего себе, мусульмане тоже Бога прославляют, тоже к хорошему призывают. Я в мечеть с ним сходил, посмотрел, как там все устроено. И у меня голова кругом пошла — а где же истина-то? Может, она вообще не в церкви и не в мечети, а где-то еще?
И вот однажды я еду в машине, а у меня сердце прямо раздирает — все думаю, где же истина, где Бог? И обратился к Богу: «Слушай, ну наставь меня на путь истинный». Через час уже и думать об этом забыл, конечно. Проезжаю мимо остановки, краем глаза замечаю, что там два человека стоят, автобус ждут. А у нас зимой температура минус сорок. Я еду дальше — а в голове вдруг будто чей-то голос: «Эй, праведник, ты в теплой машине о Боге думаешь, а люди там на улице мерзнут». Я разворачиваюсь и обратно к остановке: давайте подвезу. Те отказываются, потом все-таки сели. Разговорились, и мужчина спрашивает: «Почему вы нас подвезли? Поступили, прямо как в Библии сказано». Я в то время думал, что раз посты держу — то, значит, по Библии живу. Так и ответил. «И давно?» — «Года три» — «А я уже тринадцать». Ого, думаю, ничего себе. А вроде нормальный человек с виду (смеется). Ну и вы уже поняли, наверное — оказалось, что это свидетели Иеговы.
Телефонами обменялись, недели через три он позвонил, начали беседовать. Спрашивает: «Ты же знаешь молитву «Отче наш»?» Конечно, говорю, я ее каждый день произношу. И начал зачитывать, как на экзамене. Он говорит — погоди-погоди. Вот слова: «Да святится Имя Твое». А ты знаешь, какое имя святится? «Пусть придет Твое Царство» — это какое царство? Я задумался — и правда, так часто в церковь хожу, посты держу, но таких вещей не знаю. Он мне и говорит: «Давай возьмем Библию — хочешь твою, хочешь мою, без разницы — и посмотрим, что это все значит». Да не вопрос, отвечаю, давай.
И вот мы начали Библию разбирать — тогда я понял, какое имя и что за царство. Узнал, куда попадают после смерти, какая есть надежда у близких умершего. И главное, все ответы я получал из Библии. Не от другого человека, а напрямую из священного писания. Мой собеседник всегда подчеркивал: если я тебе что-то говорю, подвергай мои слова сомнению, это правильно. Самое важное — есть ли такие слова в Библии.
Для меня, юриста, это понятно. Можно в суде сказать много слов, ссылая на закон. Но если в самом законе этого не написано — то твои слова будут неправдой. Точно так же можно сказать много всякого о религии, но если это не подтверждается основой, Библией, то это неправда.
И вот так я поверил, стал регулярно читать Библию, ходить на собрания, где обсуждали Библию, ее истины. В любых вопросах — семейных, житейских, финансовых — я стал опираться на Библию.
Начал учиться жить — этому ведь не учат в институтах.
Кто бы меня в институте научил, как обращаться с моей драгоценной супругой? Да никто. Если честно, у нас семья раньше была в полуразваленном состоянии: ругань постоянная, уже разговоры о разводе начались. Я отдыхаю у друзей, она у подруг — приходим в не очень хорошем состоянии, неделями обижаемся, друг с другом не разговариваем. Но когда я начал применять советы из Библии, то все наладилось. Мужья — любите жен так же, как себя. Жены — глубоко уважайте своих мужей. И все подействовало, понимаете? Наша семья стала очень крепкой. Сейчас мы везде вместе ходим к друзьям — и друзья к нам.
Некоторые жалеют «свидетелей» — мол, вы дни рождения не празднуете, как же вы живете без праздников. Ребята, да у нас других праздников хватает. Мы обычные люди — с супругой любим в пятницу посидеть перед телевизором, пивка попить, с друзьями повеселиться. Мы такие же люди, как вы, но теперь нас называют преступниками и экстремистами.
