«Здравствуй, Руф! Сегодня арестовали маму…»
4 декабря на фестивале документального кино «Артдокфест» в Москве состоится показ фильма о российских политзаключенных и их семьях «Уже темнеет». Его автор и режиссер Ольга Кравец — о том, почему она решила снимать такой фильм.
— Как родилась идея фильма?
— В 2012 году когда начали арестовывать людей по «болотному делу». Я подумала, что это начало каких-то более серьезных арестов, скоро будут сажать не только за политическую активность, но доберутся и до просто активных граждан. Мы увидели это на примере Светланы Давыдовой. Я написала синопсис, предложила идею этого фильма одному из западных телеканалов. Они посчитали, что это слишком статично: рассказ о семьях, об их обычной жизни, а зрителям часто нужен экшн, больше динамики. Тогда я решила, что буду сама снимать этот фильм. Я начала работу над ним в 2014 году, а в 2016 закончила.
— Кто герои фильма?
Семья Кравцовых (бывший сотрудник ГРУ Геннадий Кравцов осужден за госизмену на 6 лет лишения свободы за то, что в поисках работы послал резюме в Швецию), семья Давыдовых (многодетная мать Светлана Давыдова обвинялась в госизмене, через два месяца ареста была освобождена из под стражи, дело прекращено за отсутствием состава преступления), семья Руслана Кутаева (Руслан Кутаев — известный чеченский общественный деятель; 18 февраля 2014 года в Грозном состоялась научно-практическая конференция «Депортация чеченского народа. Что это было и можно ли это забыть?», которую готовил Кутаев. Конференция не была согласована с властями. 20 февраля его задержали и обвинили в хранении трех граммов героина. Он был приговорен 7 июля 2014 года к 4 годам колонии общего режима), семья Таисии Осиповой (активистка «Другой России» была осуждена на 8 лет колонии за сбыт наркотиков).
В фильме есть линия из прошлого: Оскар Краузе, сын двух политических заключенных сталинского времени — доктора Фридриха Краузе и его жены Веры Берсеневой. Они оба просидели в сталинском ГУЛАГе: Вера умерла, а он выжил и вышел на свободу. Оскар всю жизнь составлял книгу, в которую вошли письма его родителей из лагеря своим детям. В нашем фильме он читает их. Фильм начинается с его письма, которое он, десятилетний мальчик, отправил своему брату в Москву в тот день, когда арестовали маму. Заканчивается последним письмом, которое Вера прислала сыну из лагеря в 1950 году, незадолго до смерти. Таким образом Оскар связывает рассказанные нами в фильме истории о четырех семьях российских политзаключенных с историей своей семьи.
— Вы показывали фильм на фестивале в Голландии. Как его там приняли?
— Да, фильм пригласили на конкурс в главный фестиваль документального кино IDFA в Европе. Это как Каннский фестиваль для игрового кино, только для документалистов. Для меня была огромная честь представлять фильм на таком фестивале, очень важно было говорить на эту тему перед огромной аудиторией, которая интересуется документальным кино в стране, где у людей развито гражданское сознание. Премии фильм не получил, но его очень тепло приняли. Было четыре показа, на вечерних показах было много людей и все задавали вопросы. На утренний пришло не так много народа, но это было потрясающе, потому что каждый человек, который пришел, очень хотел задать вопрос и получить ответ. Это была самая интересная дискуссия, потому что пришли те, кому все, что происходит в России, реально интересно.
— Какие вопросы задавали зрители?
— Вопросы самые разные. Было много профессионалов кино, которым было интересно узнать, как нам удалось снимать так, что камеру не заметно, что она живет как бы своей жизнью вместе с героями. А обычные люди спрашивали о России Путина, кто-то вспоминал Горбачева, спрашивали, действительно ли можно сравнить сегодняшние колонии с лагерями ГУЛАГа. Я, конечно, предполагала подобные вопросы, потому что с моей стороны было некоей провокацией сравнивать сегодняшние и сталинские лагеря. Я объясняла, что у нас пока не расстреливают. Почему я решила использовать аналогию со сталинскими репрессиями? Когда я только начинала работать над фильмом, я встретилась с одной женщиной, у которой в сталинское время сидели оба родителя. Она мне сказала, что ей кажется, будто бы «история повторяет сама себя». Под впечатлением от этой фразы и появилась в фильме линия советских политзаключенных. Когда меня спрашивают: «Это правда, что сейчас в России все так плохо, как тогда?», я отвечаю: «Нет, действительно, не так. Но для того, чтобы это не стало таким же, как тогда, нам нужно об этом говорить и снимать фильмы».
— Как семья Руслана Кутаева согласилась участвовать в вашем фильме?
— Я езжу в Чечню уже 11 лет. Для меня попасть к Кутаевым было достаточно просто. Меня там многие знают, и я знала Руслана Кутаева до его ареста, потому что он — одна из очень важных фигур для республики и один из немногих интеллектуалов, который из Чечни не уехал. Мне легко было общаться с его семьей.
— А его родственники не боялись, что их участие в вашем фильме может повредить им и Руслану?
— Те люди, которые согласились участвовать в нашем фильме, это люди, которые заранее приняли решение говорить о своих проблемах. Для них возможность бороться с системой — это говорить об этом. Готовясь к съемкам, я встречалась с разными людьми, и 90% из них отказывались участвовать в моем фильме. Они честно признались, что боятся. То есть снявшиеся в фильме люди согласны с моим подходом: если о политических преследованиях говорить и писать, то появляется еще один шанс, что правда о деле того или иного политзаключенного будет услышана, и ситуация изменится в лучшую сторону. Мы видим, что история Светланы Давыдовой — это история освобождения из тюрьмы, которая стала возможна, в частности, благодаря общественному мнению.
— Почему у фильма такое название «Уже темнеет»?
— Это цитата из письма Оскара брату. Он подробно рассказывает об аресте мамы, потом вспоминает о дне рождении сестры и в самом конце пишет: «Крепко тебя целую. Твой брат Карик Краузе. Уже темнеет. СОС».
Письмо Оскара Краузе брату
(Пунктуация и орфография автора сохранены)
Здраствуй Руф!
4.11.1942 год
Сегодня арестовали маму. Было это ночью я проснулся, вижу какой-то дядька стоит у нас в комнате и говорит, что надо сделать обыск (это было в полвторого). Всем велел одеваться. Смотрю за ним еще и тетка а за теткой еще дядька. Мы оделись. Они стали обыскивать. Все перевернули. От без четверти 6 и до без двадцати 8. Я поспал после. Все стали описывать. Сосчитали пластинки. Поснимали книги с полок и стали ждать машину. Тем временем уже рассвело. Звонили со службы — почему мама не пришла. После Лена с мамой стали прибираться. Но тут приехала машина. Мы стали прощаться. А дядьки стали перетаскивать на машину. После маму посадили в машину. Она долго буксовала, но потом к сожалению уехала. Мы с Леной поехали в заводскую столовую. Но наша смена уже прошла и мы не пообедали не получили хлеба (а мы хлеб получаем там). Так что мы таскались впустую. Детские книги оставили. Как приехали Лена пошла спать, а я поиграл немного с Олегом а потом сел писать тебе. Мои именины справляли не очень жирно. Правда на обед был картофельный суп со шкварками, рагу свиное шоколадный кисель и чай, но все как-то не то. Шоколадный кисель смастерила Лена. Мы получили какао (вместо сахара) и Лена из картошки сделала крахмал. Ленино наверное не будем справлять. Крепко тебя целую. Твой брат Карик Краузе. Уже темнеет. СОС.
Зоя Светова, «Открытая Россия»
