«Надо не кричать, а подчиняться»

23 ноября Тверской районный суд Москвы начал рассматривать дело инициативной группы по проведению референдума «За ответственную власть». Обвиняемыми по нему проходят корреспондент РБК Александр Соколов, публицист Юрий Мухин и его соратники Кирилл Барабаш и Валерий Парфенов. Подсудимым грозят сроки до десяти лет лишения свободы.

Юрий Мухин — единственный из обвиняемых, кто находится под домашним арестом, остальные — в СИЗО. Все четверо обвиняются в деяниях, предусмотренных ч.1 ст 282.2 УК РФ (Организация деятельности экстремистской организации). По версии следствия, их организация ИГПР «ЗОВ» продолжала деятельность «Армии воли народа», которая ранее была признана экстремистской и запрещена решением Мосгорсуда. Дело рассматривает фигурант «списка Магнитского» судья Алексей Криворучко.

Солдаты исчезнувшей армии

С половины двенадцатого суд наполнялся людьми пенсионного возраста. Уже через 15 минут они образовали очередь и начали обсуждать СССР, Ленина и Сталина. В двадцать минут первого они поняли — зал, где будет заседание, не вместит всех желающих.

— Это для них клетка? — кто-то из очереди просунул голову в зал. — Какие же они экстремисты? Может быть, те, кто противодействует им — экстремисты.

— Я в газете прочитал законопроект… он еще был с заголовком «Ты выбирал — тебе судить». Вот такой закон! — сказал пенсионер.

В узкий коридор прямо перед залом успели пробраться человек пятнадцать, остальные собрались в фойе и на лестнице. Кто-то начал продавать газеты Мухина по 30 рублей за штуку.

Подсудимых Соколова, Парфенова и Барабаша провели по коридору примерно в час дня. Парфенов, бородатый мужчина в белой футболке «Референдум в России — референдум в тюрьме», улыбнулся и крикнул: «Приветствуем всех собравшихся». «Мы обязательно победим», — ответили ему из толпы. Раздались аплодисменты. Приставы, сопроводив арестантов в зал, остались у двери и начали оттеснять людей к стене.

— Женщина, отойдите, не создавайте давку. Я на вас протокол сейчас составлю.

— Ууууу, протокол… Вы не имеете права!

— Еще одно слово, и я вас удалю.

— Вы не имеете права! Конституция! — крикнула она. Пристав схватил ее под руки и попытался вывести. Сделать это было невозможно, так как возле выхода стояла толпа сторонников Мухина.

— Со мной пройдемте! — сказал пристав.

— А не надо кричать… Надо подчиняться, — заметил его коллега, вызывая по рации наряд ОМОНа.

Женщину вывели. Мухинцев на процесс почти не пустили, в зал зашли только родственники и журналисты.

На языке ходатайств

Первые заминки на заседании возникли еще при установлении данных о личностях подсудимых.

Барабаш отказался ответить на вопрос, есть ли у него на иждивении дети, предложив судье «если ему интересно, пробить это по своим каналам». Подсудимый сообщил, что он — гражданин СССР, а паспорт РФ, «как и все присутствующие, он просто купил». Также он отказался называть свое место работы.

В коридоре, судя по звукам, происходила какая-то потасовка. Конвойная овчарка недовольно зарычала.

Следующий час подсудимые пытались отвести судью и прокурора. Первым отвод председательствующему зачитал Мухин. Барабаш добавил еще два отвода: «Судья находится в списке Магнитского и контролируется органами ФСБ и ФСО, а прокурор здесь из чувства личной мести, поскольку раньше Барабаш был судим за разжигание ненависти в отношении социальной группы „представители власти“».

Подсудимые и их адвокаты кратко выступили по поводу каждого из трех заявлений, поддержав их. Только Соколов оставил отвод судьи на основании «Списка Магнитского» на усмотрение суда.

Отводить судью никто не стал. Начались ходатайства.

Мухин потребовал вынести частное постановление следователю Талаевой. Ходатайство оставили без удовлетворения, так как это не относилось к рассматриваемому в суде делу.

Парфенова беспокоило то, что не все желающие могут попасть в маленький зал. Для обеспечения гласности, он попросил перенести слушания по делу в Мосгорсуд или Верховный суд. «Ответьте на ходатайство Парфенова, покажите, кто здесь хозяин», — сказал судье Суханов. Председательствующий издевательски постановил обеспечить гласность, но отказал перенести заседания в другие залы.

Суд отказался допустить в процесс мать Парфенова в качестве общественного защитника.

Дважды подсудимые ходатайствовали о ведении видео- и аудиозаписи процесса. Барабашу это было нужно, чтобы «изучать поведенческие реакции сторон», Парфенову — чтобы люди смогли «приобщиться к „россиянскому“ судопроизводству». Соколов мотивировал это более сдержанно, указав на то, что в протоколах предыдущих заседаний есть ошибки и неточности. В записях суд отказал, пояснив, что они могут подавать свои замечания к протоколу.

Затем Барабаш попросил себе общественного защитника. Ему в этом оказали. Тогда он ходатайствовал считать его гражданином СССР и указывать это во всех документах, так как «телодвижения в Беловежской пуще не имеют юридической силы».

Поддерживая Барабаша, Мухин назвал паспорт РФ «аусвайсом оккупированной территории», а его адвокат Чернышев сравнил российский флаг с «экстремистским власовским триколором».

Суд гражданство СССР Барабашу не вернул. Тогда подсудимый ходатайствовал о соблюдении председательствующим судейской этики и необходимости не делать сторонам процесса замечания, даже если они выступают чересчур эмоционально. «Вас можно заменить автоматами, — сказал Парфенов, поддерживая подельника — даже если бы в ходатайстве содержалось требование считать 2×2=4 верным, прокуратура нашла бы, что на это возразить».

— Есть еще у сторон ходатайства? — спросил председательствующий.

На это Парфенов потребовал приобщить свое заявление о том, что общественных защитников не пустили незаконно, а суд должен руководствоваться «законом и совестью». Заявления были приобщены, а Криворучко пояснил, что суд и так этим руководствуется.

Кинолог почесал овчарку за ухом и жестом скомандовал ей лечь. Председательствующий постановил начать чтение обвинительного заключения, несмотря на возражения защитников.

Роли подсудимых, по версии следствия, распределялись так: Мухин проводил собрания, где обсуждалось, как вести агитационную работу, Парфенов занимался организационной частью, Барабаш выступал на митингах, а Соколов зарегистрировал сайт ИГРП «ЗОВ» и был его администратором. Ключевой свидетель, который дал показания на каждого, был под госзащитой — следствие предоставило ему псевдоним «Власов».

Подсудимым предложили выразить свое отношение к предъявленному обвинению.

«Ваша честь, у меня письменное заявление. Бессовестные лица с преступными наклонностями создали ОПГ в судах, СК и прокуратуре», — заявил Мухин.

В качестве примеров деяний этого преступного сообщества он начал рассказывать про дела Захарченко, Сугробова и других высокопоставленных силовиков.

Председательствующий оборвал его на Никандрове и Максименко.

— То, что вы говорите, к рассматриваемому делу не относится.

— Обвинительное заключение тоже к нему не относится, однако вы его слушали.

— Выразите свое отношение к предъявленному обвинению.

— Оно написано преступниками! Вы не даете огласить их преступные деяния. Вынесите хотя бы частное постановление в адрес этой ОПГ. Присоедините это ходатайство к делу!

Адвокат Суханов потребовал направить этот документ в Следственный комитет, но суд отказался.

По сути предъявленного обвинения Мухин больше ничего не пояснил. Когда суд переспросил его, он закричал, что отводит прокурора.

Остальные подсудимые тоже не стали признавать или не признавать вину — все они ходатайствовали о разъяснении им обвинительного заключения. Соколов и Барабаш перечислили вопросы, на которые хотели бы получить ответ. Прокурор Фролова возразила, сославшись на УПК: гособвинитель в процессе не обязан ничего разъяснять.

Заседание, длившееся уже шесть часов, перенесли, так как никто из свидетелей не явился. Проходя мимо клетки, мать Соколова сказала сыну: «Ты молодец, хорошо держался».

Максим Литаврин, «Открытая Россия»