Нет слов!
Первым откровением в процессе стал собственно текст, из-за которого возникло уголовное дело: слов, на которых строится обвинение, в оригинальном тексте просто не было.
Суд над Светланой Прокопьевой начался с ходатайств о трансляции в интернете. Судья перечислил, откуда они поступали в Псков: Саратов, Петербург, Москва, Варшава… Но залы в красивом здании Псковского облсуда для этого не приспособлены. Журналисты предложили транслировать процесс своими силами — в соцсети «ВКонтакте». Но тут возражения нашлись у прокурора. «Я не знаю, что за сайт такой», — объявила она.
Суд, тем не менее, трансляцию разрешил. Но с условием, чтобы в кадр попадала только сторона защиты. И жаль, что никто не увидит прокурора, читавшую материалы дела. Без картинки кто-то может подумать, будто чтение доверили роботу.
— Прокопьева Светлана обвиняется в том, что совершила публичное оправдание терроризма и пропаганду терроризма, совершенные с использованием средств массовой информации. Информационно-телеко… те-ле-ком-му-ни-ка-ци-он-ной сети, в том числе сети Интернет, при следующих обстоятельствах…
Об этих обстоятельствах «Новая» не раз писала с февраля 2019 года, когда домой к Светлане Прокопьевой пришли с обыском. Напомним, что 8 ноября 2018-го в авторской программе «Минутка просветления» на «Эхе Москвы в Пскове» журналист анализировала теракт в Архангельском УФСБ, где за неделю до этого подорвал себя 17-летний Михаил Жлобицкий. Светлана писала, что произошла трагедия, теракт, — это мера недопустимая, но теперь надо разобраться, что толкнуло юношу на страшный шаг. Анализ сводился к тому, что чем жестче действует репрессивный аппарат государства, тем меньше у граждан вариантов мирного протеста. На сайте «Псковская лента новостей» вышла текстовая версия радиопередачи.
Роскомнадзор увидел в колонке Прокопьевой оправдание терроризма. Светлана стала обвиняемой в уголовном деле.
В марте этого года «дело Прокопьевой» поступило во 2-й Западный окружной военный суд. Он находится в Москве. Дело слушает коллегия из трех судей на выездных заседаниях в Пскове, в здании Областного суда. Судебное следствие началось 16 июня.
Те, кто успел послушать или прочесть текст Прокопьевой, пока его не удалили по требованию Роскомнадзора, должны помнить: в колонке нет слов поощрения террориста.
Зато есть много критики в адрес государства и его силовиков. Последние и без Прокопьевой были уязвлены тем, что случилось у них под носом. В итоге чуть ли не каждая критическая реплика, связанная с архангельским терактом, станет приводить к уголовному делу на автора. Пригодилась новая статья УК РФ об оправдании терроризма: как покажет первый же день суда над Прокопьевой, она очень удобная, обвиняемым стать проще простого.
«Это не мои слова»
«Являясь журналистом, то есть носителем авторитетного профессионального мнения, выступая в роли общественного эксперта, — читала прокурор, — Прокопьева формировала у пользователей Интернета общественное мнение о признании идеологии и практики терроризма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании». Она осознавала «общественную опасность своих действий», предвидела «возможность наступления общественно опасных последствий», более того — действовала, «желая их наступления».
Прокурор резюмировала: подсудимая обвиняется «по статье 205-й со значком два УК РФ».
— Вам понятно обвинение? — обратился председатель суда к Прокопьевой.
— Нет, мне непонятно обвинение, — встала подсудимая.
— В обвинении не указаны слова в моей колонке, которые оправдывают терроризм. Те слова, которые неоднократно повторила прокурор, — это не мои слова. Их не было в моем тексте, их не было в моей колонке. Я не писала о теракте как таковом. Предметом колонки была критика правоохранительной системы.
Начался допрос свидетелей обвинения. Первым вызвали ключевую фигуру: Эдуард Кожокарь в 2018 году руководил отделом в псковском управлении Роскомнадзора, лично занимался проверкой колонки Прокопьевой и нашел в ней оправдание терроризма.
«Мы не эксперты»
Отдел Роскомнадзора, который в 2018 году возглавлял Эдуард Кожокарь, занимается «контролем и надзором в отношении СМИ». В материале Прокопьевой, сообщил свидетель, он увидел признаки нарушения закона о СМИ, а именно — распространение сведений, оправдывающих терроризм.
Проверить находку, продолжал Кожокарь, он поручил ФГУП «Главный радиочастотный центр» (ГРЧЦ) — подведомственному учреждению. Когда тот подтвердил выводы, Роскомнадзор передал материалы следственным органам, потому что нарушение тянуло на уголовную статью.
— Вы сами видели материалы проверки все вот эти? — спросила прокурор.
— Просматривал, — неуверенно ответил Кожокарь. — Признаки были.
— В каком ракурсе звучала информация? — уточнила прокурор. — Какие слова вы там запомнили? Почему вы сделали вывод о том, что это нарушение?
Кожокарь заметно нервничал и вдруг сообщил: он вообще узнал, что имеется нарушение, от радиочастотного центра.
— Поступил материал из Главного радиочастотного центра, — перечеркнул он собственные слова 10-минутной давности. — Материал назывался «Экспертное заключение». Где, собственно, подробно была описана точка зрения, что содержатся нарушения…
— Какие именно признаки оправдания терроризма вы могли бы назвать, чтобы это было запрещено к распространению? — спросила Прокопьева. — Какими они вообще должны быть?
— Есть фразы, которые оправдывают, — упрямо повторил Кожокарь.
Свидетелем № 2 выступала сотрудница радиочастотного центра Мирослава Степина. Молодая яркая женщина с юношеским задором описала процедуру:
первым, оказывается, «признаки нарушений» в тексте Прокопьевой нашел не Кожокарь, а робот.
О подозрительные слова — «теракт», «террорист» и другие подобные — споткнулась автоматизированная система в ГРЧЦ. Центр передал материалы в соответствующий отдел Роскомнадзора, оттуда они вернулись с поручением на проверку.
— Проводила проверку я, — сообщила Степина.
Проверив текст, она обнаружила в нем «формирование одобрительного отношения к этому террористу».
Ее тоже спросили о конкретных словах и фразах. Ответить Степина не смогла.
— У нас нет образования, — наконец призналась она. — Мы не эксперты и не специалисты, мы только направляем материалы в Роскомнадзор. На тот момент у меня сложилось такое впечатление, что формировалось одобрительное отношение.
А потом показания давали коллеги подсудимой.
«Может быть, прочел текст за рулем»
Механизм появления опасного текста в эфире и на сайте суду должны были разъяснить генеральный директор компании, владеющей СМИ, и главный редактор «Эха Москвы в Пскове» Максим Костиков и его заместитель Константин Калиниченко. И оба этого сделать не смогли.
Костиков сообщил суду, что он не всегда соглашался с оценочными суждениями коллеги. Но работала она вне штата, публиковалась не постоянно, а темы заранее согласовывала с главредами, поэтому проблем не возникало.
— Этот материал (колонку) я не смотрел, попросил сделать это Константина Калиниченко, — сообщил Костиков.
Его зам, как назло, в это время ехал в отпуск. И не помнит даже, получал ли текст по электронной почте. Защита напомнила его прежние показания — о том, что он видел колонку.
— Ну, может быть прочел как-то за рулем, не помню, — пожал он плечами.
Свидетель и обвинение
Еще одним свидетелем обвинения выступал депутат Псковского областного собрания Лев Шлосберг. В его газете «Псковская губерния» Светлана в течение года работала главным редактором.
Трудно сказать, на что надеялась прокурор, вызывая Шлосберга.
— Может, у вас какие-то нарекания возникали? Какие-то несовпадения? Ничего не было? — с надеждой спросила прокурор.
Шлосберг назвал обвиняемую одним из лучших журналистов, с кем он работал.
Прокурор явно не понимала, кого допрашивает, и попросила свидетеля оценить колонку Прокопьевой.
— Это журналистское исследование произошедшей трагедии, — ответил он. — Общество должно задавать себе вопрос о том, почему произошла такая трагедия? Она (Светлана) подняла вопрос об ответственности государства и общества за то, что происходит. В том числе — как молодежь приходит к насилию. При обсуждении таких событий вопрос о причинах нельзя миновать. И Светлана задала вопрос: что происходит с государством, в котором есть ограничения свободы?
Суд продолжится 22 июня.
Ирина Тумакова
