«Мама, стирай пыль с пианино»

Год назад, 9 января, Людмила Суровцева потеряла мужа Юрия, а Сергей Суровцев — отца. Юрий умер от перитонита и двусторонней пневмонии. У них была дружная семья: ни один Новый год не проводили порознь. Прошлое 31 декабря мама с сыном провели вдвоем, утешая друг друга. 2020 год политзаключенный Сергей Суровцев встретил в СИЗО, голодая девятнадцатый день, а Людмила — дома в одиночестве, думая о том, как помочь сыну, которого посадили на два с половиной года и который твердо решил голодать в знак протеста против несправедливости «московского дела».

Семья

«Не укради, не убий, не лги», — повторял Юрий Суровцев, полковник таможенной службы, главные правила своей жизни. Они с сыном Сережей были очень похожи: оба замкнутые, но ироничные, оба с обостренным чувством справедливости и четким пониманием, что им нужно от жизни.

Когда Сереже было пять, он заинтересовался компьютерами. В младших классах решил, что должен быть программистом, и сделал себе два дневника: один — для мамы, другой — для школы.

Летом, после окончания учебного года, Сережа спрятал дневник за шкаф. Одним утром Люда начала убираться и наткнулась шваброй на препятствие. Вытянула потрепанный дневник: литература, русский — двойки. По техническим предметам пятерки, как и в том варианте дневника, который она видела. Позвала сына «на ковер» и спросила, не хочет ли он им с папой что-то рассказать. Сережа ответил просто:

— Мне эти предметы в жизни не понадобятся, мам, зачем мне голову захламлять?

Папа поддержал сына:

— Правильно, учи то, что тебе нужно!

После школы Сережа поступил в МАИ. Его карьера в сфере IT началась еще в университете. В 21 год он сказал «мне пора жить одному» и переехал в квартиру через пару подъездов от прежнего дома. Каждый Новый год Сережа праздновал вместе с родителями. Для него это было важно — встретить бой курантов с семьей, посидеть, поговорить, а уже только потом идти праздновать дальше.

Зимой восемнадцатого, перед Новым годом, Юрий попал в реанимацию. Киста поджелудочной железы. Год Люда и Сережа встретили вдвоем, надеясь на лучшее. Лучшего не произошло — у папы развилась двусторонняя пневмония «по неустановленным причинам», как написали в документах, и произошел разрыв кисты с перитонитом. Похоже, что в реанимацию пустили инфекцию — иного объяснения, считает Людмила, нет. 

Юрия не стало 9 января 2019 года. Организацию похорон, поминки Сережа, который ни разу не позволил себе заплакать, целиком взял на себя. Он планировал судиться с врачами и собирал документы, но мама сказала:

— У врачей своя братия, Сереж. А папу все равно уже не вернуть.

Приговор

Мы сидим на кухне в квартире, где семья Суровцевых каждый год смотрела речь президента и обменивалась подарками. Люда курит и пьет кофе. По квартире, топая, бегают два английских бульдога. На столе лежит нетронутое «Птичье молоко». Я двигаю торт:

— Надо есть. Хотя бы по чуть-чуть, чтоб были силы.

— Ничего не могу, начинаю — и спазмы. Он не ест, и я не могу, понимаешь?

Следствие по его делу длилось всего один день. По версии следователей, во время несогласованного митинга за честные выборы в Мосгордуму 30-летний программист Суровцев, находясь на улице Тверской, схватил металлическое ограждение и ударил им сотрудника Росгвардии Александра Островерхова по пальцам обеих рук, пытался блокировать передвижение силовика. Суровцева задержали 28 ноября, на следующий день арестовали, и следствие было официально завершено. Потерпевший росгвардеец утверждает, что на акции Суровцев выкрикивал анархистские лозунги, показал ему неприличный знак и скрылся в толпе. На видео с митинга, которые можно в свободном доступе найти на Youtube, видно, что он давит ограждением в сторону Росгвардии, но удара и каких-либо жестов не было.

К моменту вынесения приговора, 24 декабря, Сережа голодает двенадцатый день. Он заметно осунулся по сравнению с первым судом, под глазами появились крупные синяки. Обвинение просит для него четыре года лишения свободы. В то же время в соседнем крыле здания суда рассматривается дело Самариддина Раджабова, который кинул пластиковую бутылку в сторону силовиков, но не попал. На его приговор пришли сотни человек и много журналистов: часть из них не поместилась в зал суда и осталась ждать новостей на улице. Рэпер Оксимирон, выпустивший с Раджабовым совместный трек, тоже приехал его поддержать. Самариддина отпустят в зале суда, а назначенный штраф в 100 000 рублей спишут в счет проведенных в СИЗО дней.

На приговор Суровцева пришли около тридцати человек. Судья объявит — 2,5 года колонии общего режима «с целью восстановления справедливости». От последнего слова Сережа откажется. Когда конвоиры начнут выпроваживать всех из зала, его мама закричала:

— Сережа! Сережа! Надо есть! Когда ты начнешь есть?

— Никогда.

Голодовка

«Птичье молоко» продолжает скучать на столе. Собаки требуют еду, лают и поочередно встают на задние лапы. Людмила машинально достает из упаковки сахарные косточки. Псы уносятся с ними в соседнюю комнату. Она рассказывает:

— Когда я впервые узнала про голодовку, подумала — я тоже объявлю. Тем более я тогда совсем не могла есть. А потом поняла: на мне ответственность, работа, передачи, собаки, кошка Сережина… она сейчас у его друга, я ее еле поймала после маски-шоу. Юра при жизни говорил — мы в ответе за тех, кого приручили. И вот куда я их дену?

— Как Сережа себя чувствует, как ваши свидания? Кстати, сколько их было?

— Два. Первый раз прихожу, а он побритый. У него были всегда длинные волосы, а тут… Адвокат предупредил меня, сказал, что Сережу побрили из-за опасения каких-то насекомых. Тогда же он сказал, что сын объявил голодовку.

— И он периодически отключался?

— Отключался. Повторял: «Я устал говорить». У него пересыхал рот, а воды не было, он вот так губы облизывает… я говорю: «У тебя пустой желудок», он мне: «Мам, все нормально, это мое решение». И эти темные круги под глазами. И пальцы тонкие. А еще он в куртке был, он тогда еще мог гулять и с прогулки пришел.

— А во вторую встречу?

— Во вторую уже гулять не мог, это было 28 декабря, сказал, надо беречь силы, чтобы организм справлялся. Но в тот день он оживился. И смог со мной поговорить. Начал спрашивать, пишут ли о нем СМИ, пишут ли мне его друзья, что люди говорят о его деле, как поживает его кошка Тиффани. Попросил книжки по квантовой физике, художественную литературу на шведском языке (он в совершенстве знает английский и хорошо шведский) и самоучитель по испанскому. Я говорю: «А тебе зачем, Сереж?» Он говорит: «В Испанию полечу, найду там девушку, будем танцевать фламенко», и впервые за все время засмеялся.

Маски-шоу

Людмила ведет меня в квартиру Сережи через пару подъездов.

— Ты только не пугайся — та еще холостяцкая берлога. И ОМОН все затоптал, я кое-как прибралась, но надо еще.

В спальне стоят серверная станция, огромное количество мониторов, «Иксбокс», очки виртуальной реальности, провода, причудливый робот. Стены везде, кроме кухни, черные — Сережа их красил сам. Робота тоже сделал самостоятельно. На стуле висит одинокая толстовка, в углах комнаты расставлены музыкальные инструменты: электронное пианино, две гитары, контрабас.

— Перед тем как Сережу взяли, он решил учиться музыке, начал ходить в музыкальную школу. Сказал, что через четыре года собирается играть в оркестре. В последнюю встречу попросил: «Мама, стирай с пианино пыль, пожалуйста».

— Этот истоптанный ковер — это после обыска?

— Да.

27 ноября в 10 утра Людмиле позвонили на работу, в отделение Пенсионного фонда. Неизвестный, отказавшийся представляться, сказал, что ей необходимо явиться домой, где будет проходить обыск. Она подумала, что это розыгрыш или мошенники, и бросила трубку. Через пять минут ей позвонили снова.

Она сильно испугалась и позвонила соседке. Та в панике и недоумении сказала, что к ней пришел следователь и показал бумагу, в которой было что-то написано про Сережу. Людмила через час с лишним была у своей квартиры. Следователь ее не дождался, но пришел его помощник, двое понятых, работников управляющей компании «Жилищник» и сотрудница органов с овчаркой. Прежде чем овчарку впустили в дом, Людмила отвела своих двух псов к соседке.

— Когда овчарка все пронюхала, женщина с ней ушла в машину, и в дверь позвонил участковый, принес справки. Я набралась наглости и их открыла, потому что увидела на них фото Сережиного паспорта. Говорю: «Что это такое?» Мне говорят: «Вам не надо смотреть». Я отвечаю: «Я же мама». Пригляделась и поняла, что это бумаги из психдиспансера и наркодиспансера, что на учете не стоит. И данные его паспорта. То есть все было уже готово. А спустя полтора часа помощник следователя с ухмылкой достал ключи от Сережиной квартиры. Говорит: кошку покормите идите, мы его уже забрали.

Еще важно — в постановлении, с которым пришел помощник следователя, было указано, что в течение четырех месяцев после несанкционированного митинга, где участвовал Сережа, следствие вело его поиск. То есть с 27 июля. Но он же никуда не скрывался! Наш сосед потом рассказывал, что, когда выглядывал утром в окно, видел «маски-шоу»: черная машина и ОМОН в черных масках. Сережа вообще сказал, что ворвались с автоматами.

После обыска собственной квартиры Люда добежала до Сережиной, открыла дверь и оцепенела. Мусорный пакет вывернут на пол, шкафы отодвинуты, все компьютеры раскурочены, провода выдраны. Кошку найти не удалось, и Людмила в шоковом состоянии поехала обратно на работу. К этому моменту в интернете появились новости о сыне, коллеги показывали их и говорили, что задержание — какая-то ошибка, и его скоро выпустят. После работы она вернулась в Сережину квартиру, наскоро убралась, нашла и покормила Тиффани. Вскоре с ней связался адвокат от ОВД-инфо Василий Кушнир. В течение трех часов его не пускали к Сергею, допрос был без адвоката.

Солидаризация

— Я была удивлена, как быстро все распространилось и пришла помощь. ОВД-инфо, освобожденные фигуранты «московского дела», волонтеры из «Арестантов» (проект Арестанты 212). Мне соседка говорит: «Людк, а разве сейчас бывает такое? Волонтеры? Не может быть, это какие-то прохиндеи». Я отвечаю: «Сама не знала, пока не окунулась в это все».

7 декабря меня позвали на слет родителей политзаключенных, там я познакомилась с Наташей Конон (Мама бывшего фигуранта «московского дела» Даниила Конона. — А. А.), мы теперь переписываемся, созваниваемся, собачки у нее — прелесть. Еще там выступала сестра осужденного по делу «Сети» (организация признана террористической и запрещена в России), были мусульмане, родственники осужденных по «Хизб ут-Тахрир» (организация признана в России террористической и запрещена). Я впервые узнала, что такое вообще происходит. Мы живем, как в скорлупе, а тут вылезло и — боже мой… у нас говорят, что все хорошо, свобода слова, а, оказывается, ее просто нет. Ничего нет.

— На встрече с родственниками какие у вас были ощущения?

— Полегчало, но я думала, это ничем не поможет. Брыкание такое просто. Но раз власть реагирует, задерживает, значит, ей это не нравится. Боится. Зачем в тот день за одиночные пикеты задержали, ведь они не запрещены? Боятся. Трех мам забрали в ОВД. Главное, они спрашивали у постового, можно им здесь стоять. Он говорит: «Сейчас позвоню, узнаю». Звонит, и через несколько минут приезжают полицейские воронки, и их забирают.

— Вы сказали, что думали, это брыкание не поможет, а сейчас как?

— Какой-то лучик мелькнул, что на апелляции (Дата еще не известна. — А. А.) хотя бы уменьшится срок. Об освобождении я не мечтаю, потому что власть не упустит такой возможности. Первый шок прошел, я осознаю, что у моего сына состоявшийся, твердый характер, что он гнет свою линию, в обиду себя не даст. Я увидела на свиданиях, что есть у него стержень жизненный, что он никуда не полезет, ничего плохого не сделает, он думает, что говорит. Я уважаю сына и его выбор. Может, я так же поступила бы (Речь о голодовке. — А. А.) на его месте, потому что, как он сказал: «Я не могу ничего другого сделать здесь. Я пользуюсь тем, что у меня есть».

Обращение к власти

— Если бы вы знали, что это прочтет президент, что бы вы ему сказали?

— Наверное, попросила бы, чтобы он держал в руках вверенную ему Росгвардию, потому что они совершают полный беспредел. И расследование хорошее провести, потому что то, что произошло с Сергеем… на видео не было видно лица пострадавшего, только одна рука. Я не могу утверждать, что это был Островерхов, потому что там был виден только шлем и рука. А они ничем не выделяются, телосложение среднее, много таких. Возможно, он там вообще не был, Островерхов.

Как там было (на акции) — избивают прохожих, люди идут мимо, кто-то не выдержал, начал разнимать, его тоже привлекли. Нормальный человек просто не сможет пройти мимо. Вот Андрей Баршай (фигурант «московского дела», на данный момент, как и Сергей, находится в СИЗО-5 Водник), которого на психиатрическую экспертизу увозили, весит меньше 50 килограмм. Что он может сделать, какой вред причинить?!

А может, Путин и не знает, что происходит, может, до него не доносят. Я более чем уверена, все это на нижних слоях власти останавливается. Если бы донести до него «московское дело», на диалог выйти… но не получается. Если бы получилось, может, у половины задержанных таких приговоров бы не было.

Когда я собираюсь уходить, Люда заворачивает мне с собой «Птичье молоко», сооружает на коробке красивый бант из атласной ленты, потом спохватывается и убегает в комнату. Возвращается с монетами в пакетике.

— Это монетки, которые Сережа привозил отовсюду. Он много летал по работе, везде побывал. Возьми пару штук на удачу.

— Мы с Сережей познакомились школьниками, в 2004 году, в районном чате Тушино. Я занимался воркаутом в тренажерном зале и упомянул об этом в переписке, он заинтересовался, и я позвал его на тренировку. Сергей глубоко шарил в программировании, IT, занимался спортом (он КМС по пауэрлифтингу), а в свободное время играл на электрогитаре и в видеоигры. Мы поступили в один институт, МАИ, а после университета каждый пошел своей дорогой. Но мы всегда так или иначе оставались в курсе жизни друг друга, пусть и общались нечасто.

Общение у Сережи всегда было специфическое, с большой долей шуток, самоиронии и разрывом шаблонов социума. Иногда даже было сложно заставить его поговорить предметно, аж выбешивал в такие моменты. В силу своего научного образа мышления Сережа всегда находится на своей волне и думает о большом количестве вещей одновременно. При этом никогда не грузит, любит пошутить, бывает очень рассеянным в бытовых мелочах… сейчас бы такого человека назвали гиком. Выступает он на соревнованиях по пауэрлифтингу — приходил к нему пару раз вместе с друзьями, мы его поддерживали. В рядовых вещах он никогда не подводит, ответственный человек с кучей знакомых, большим количеством достижений. Вспомнить что-то самое «вау» из нашего общения не получится, потому что оно все из этого и состояло. Мемы, шутки, понятные только нам.

Про «московское дело» я слышал опосредованно и, честно признаюсь, особенно глубоко не копал. Смотрел видео с Лубянки, где задерживали всех подряд чуть ли не за взгляды. Все это вызывало ощущение треша, атмосферы Северной Кореи. Потом что-то видел мельком про людей, которые уже попали под следствие, читал, кто какие получал приговоры. Стало понятно, что дела просто фабрикуются и идет показательная тяжба, осуждение невиновных людей. Я от политики далек, но человека, как правило, мало интересуют вещи, пока это не касается его друзей и близких. Так получилось и со мной.

Под Новый год я листал новостную ленту и увидел заголовок в стиле «новый фигурант «московского дела» осужден на два с половиной года колонии». В этот момент в очередной раз стало стыдно за государство, я проскроллил чуть ниже и просто выпал в осадок. Увидел фотографию Сережи. Прочитал подписи. Речь действительно шла о Суровцеве. И тут накатило ощущение нереальности происходящего. Глубокое потрясение и сожаление. Начал гуглить всю имеющуюся информацию и увидел, что по отношению к нему это такие же несправедливые обвинения, как и остальные, расследование, длившееся один день. Я узнал о фигурантах дела, которым повезло и их отпустили, — не знаю, в адвокате ли дело или в их связях, но некоторые люди, к счастью, отделались штрафом или условным сроком. А в случае с Сережей — да и со многими другими участниками «московского дела» — это просто позор всем структурам, которые имеют к этому отношение. Что касается голодовки — это личное решение Сережи, оно очень сильное, и я его уважаю. Единственное — желаю, чтобы его здоровье не пострадало.

Алена Агаджикова, для «Новой газеты»